— Уверен, вы не хотите препятствовать закону. Кажется, сэр, вам как-то неможется, вероятно, вам стоит присесть.

— Но фиг бы ты его получил, кабы у меня не нашлось запасной батарейки. — Словно и не услышав слов полицейского, сторож бочком протиснулся в свою каморку за мраморной лестницей и принялся рыться в ящиках стола, над которым висел белый абажур, украшенный потрепанной каймой из какой-то прозрачной ткани, похожей на паутину — а может, это и была паутина; на столе, рядом с влажным неровным следом от днища пивной кружки, подозрительно попахивающим спиртным, лежал открытый экземпляр «Подлинных признаний уголовников». — Ты везунчик, — заявил наконец смотритель и протянул Слоану фонарь.

Констебль продолжал ощущать копящуюся в комнате Уфозу.

— Я ненадолго, — сказал он.

— Не бери в голову, сынок. Тем паче что я отправлюсь с тобой.

Когда Слоан вышел из комнаты сторожа, луч фонарика скользнул по глобусу, установленному перед входом в планетарий. Над земным шаром балансировала на проволоке луна, выглядевшая сейчас тусклым полумесяцем. Слоан подошел к лестнице, и узкий серп расширился. Смотритель шаркал следом за констеблем. Слоан передернулся, словно сбрасывая с плеч навалившийся на него витающий в воздухе зловещий и как будто сгущающийся страх.

Звенящие под ногами ступени висели над пустотой. Мрамор был скользок; Слоан оглянулся на сторожа и ускорил шаг. На верхней площадке укрепленный на колонне палец указывал направление к залу «ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕКА». Луч фонаря юркнул под арку и уткнулся в как будто бы смятую, а потом неумело разглаженную желтую бумажную маску: лицо мумии.

— Если эти субчики тут, то они тут, — пробормотал за спиной смотритель. — Где же прятаться ворам, сынок, если не среди тел, а?

Сторож передвигался проворнее, чем ожидал Слоан. Констебль уставился на старика, воняющего алкоголем, положившего руку на витрину, в которой хранилась потемневшая от времени челюсть кроманьонца. Воздух тут был густым, спертым; даже зло парило в пространстве как-то вяло, а сторож и сам выглядел забальзамированным, словно мумия.

— Нет, не здесь, — покачал головой Слоан.

Он зашагал по мраморному полу — подошвы ботинок клацали так, точно полицейский облачился в доспехи, — чувствуя, как зло словно разбухает, точно торопясь встретиться с ним. Страх завладел им, и полицейский остановился в нерешительности.

— Я покажу тебе одну комнатку, сынок, — сказал смотритель. — Я горжусь ею.

Косой луч фонаря обогнул фигуру сторожа, превратив его в пятиконечную — руки-ноги-голова — черную звезду; Слоан сделал шаг в сторону, чтобы разглядеть то, что скрывалось за второй аркой. Свет нырнул в помещение, и в стеклянных стеллажах заметались, прыгая по лезвиям мечей и секир, маленькие луны.

— И попробуй только заявить, что они не как новенькие! — прорычал сторож. — Никто не скажет, что я не надраиваю их до блеска, сынок, это факт. Если услышу вора, сразу пулей сюда. И снесу ему голову — еще и побыстрее той пули.

Зло тяжело заворочалось совсем рядом.

— Значит, я вам не понадоблюсь, — сказал Слоан.

— Когда повидаешь столько, сколько довелось мне, сынок, тогда и понадобишься, но не раньше.

Слоан чувствовал, как неуклонно растет тугая атмосфера зла, но все равно чуть не рассмеялся: вот они ссорятся среди обнаженных клинков, хотя ни одно слово не стоит удара. Ощущение жуткого морока вдруг схлынуло, и констеблю удалось наконец определить его источник. Он лежал прямо у него под ногами.

— У меня нет времени спорить, — сказал он и побежал.

Пустота за лестницей сомкнулась вокруг него; сторож закричал; рация Слоана запищала, вызывая его; проткнутые копьем света, задрожали и закачались картины, колонны, ступени. На трясущихся, ватных ногах Слоан заскользил по мраморному полу фойе. Он сразу кинулся в планетарий. Когда констебль пробегал мимо луны над глобусом, та завибрировала и начала вращаться.

Дуга луча кометой полоснула по искусственному небу; звезды на потолке вспыхнули и пропали. За стройными рядами скамеек Слоан увидел застекленный стенд. Воздух мгновенно натянулся, став тугим и упругим. Зло, насилие, похоть — что бы там ни было, оно гнездилось именно в витрине. Снаружи, в фойе, раздавались шаркающие торопливые шаги приближающегося смотрителя. Он яростно ругался и топал спадающими с ног тапками. Слоан выключил фонарик и на ощупь двинулся по проходу.

Он никогда не боялся темноты: в детстве его страшила луна, как в тот праздничный вечер. Но сейчас мрак, казалось, ломился от направленного на Слоана оружия, готового изувечить человека. Все тело полицейского покрылось колючими мурашками, каждый нерв чувствовал неотвратимость необъятной, готовой вырваться на свободу угрозы. Констебль слышал глухие шаги, но комнату переполняло эхо; преследователь мог находиться где угодно — далеко или близко, слева или справа. Слоан сбился со счета рядов. Ищущая рука оторвалась от спинки последней, по его предположению, скамьи. Ощупывающие тьму пальцы коснулись других, таких же трясущихся, кожу обдало влажным дыханием, и рука полицейского отдернулась от чужого лица.

Слоан отпрянул, сражаясь с фонариком, но наконец из его руки брызнул свет. Констебль находился совсем рядом со стеклянной витриной, но еще ближе к нему, в считаных дюймах, стоял сторож.

— Так и думал, что ты тут, сынок, — заявил смотритель. — Что за шутки? Решил провести старика?

Сторож заслонил собой стенд. Лицо его качалось перед Слоаном, точно воздушный шарик. Повинуясь очнувшемуся инстинкту, Слоан ударил вслепую, как отбивался от детей на вечеринке. Задохнувшись, старик рухнул возле витрины, и констебль разглядел табличку, которую до сих пор загораживало тело пьянчуги.

Он уже видел ее раньше, в день убийства. Прежде чем разум его был подавлен, он успел вспомнить и понять все. В прошлый раз это случилось при дневном свете; солнце помогло продержаться несколько часов, только что толку? Надпись уже потеряла значение; весь смысл сконцентрировался в лежащем в витрине под табличкой «ЛУННЫЙ КАМЕНЬ» сером булыжнике.

Слоан почувствовал, как что-то силой изнутри открыло его рот. Вся кожа вспыхнула, словно ее разом проткнули рвущиеся из плоти миллионы иголок. Но это была шерсть; плечи человека сгорбились, отягощенные повисшими, наливающимися мускулами руками, на которых стремительно росли когти, заодно потащив вниз и голову и заставив полицейского наконец-то опустить взгляд на лежащего без сознания смотрителя.

Рональд Четвинд-Хейс

Оборотень

Последний роман Рональда Четвинда-Хейса (Ronald Chetwynd-Hayes) «Психический детектив» (The Psychic Detective), продолжающий серию произведений о Фреде и Френсис, был недавно приобретен возобновившей свою деятельность студией «Хаммер филмз» (Hammer Rims).

Надо сказать, что он не чужой в мире кино, поскольку его произведения «Из могилы» (From Beyond the Grave, 1973) и «Клуб чудовищ» (The Monster Club, 1980) уже экранизировались студией «Амикус продакшнз» (Amicus Productions). Его перу принадлежат десять романов, две киноповести, девятнадцать сборников рассказов; он выступал в качестве редактора тридцати трех антологий; недавно его рассказы были опубликованы в сборнике «Странные истории, таинственные голоса» (Weird Tales, Dark Voices: The Pan Book of Horror), а также в различных переизданиях антологий.

Обветшалый дом на отшибе, явно построенный человеком, склонным к уединению, скрывался под пологом леса.

Хотя мистер Феррьер, как и большинство людей, очень любил общество себе подобных, денег у него было не слишком много, а «Приют отшельника» (названный так, видимо, за уединенное местоположение) продавался задешево. И он приобрел этот дом в собственность, перебрался в него со всем своим скарбом и домочадцами и принялся превозносить прелести сельской жизни.

— Какой простор кругом, — убеждал он скептически настроенную миссис Феррьер. — Можно хотя бы воздухом дышать, а не выхлопными газами.